Неточные совпадения
— Поедемте, пожалуйста, и я поеду, — сказала Кити и покраснела. Она хотела
спросить Васеньку из учтивости, поедет ли он, и не
спросила. — Ты куда, Костя? —
спросила она с виноватым видом
у мужа, когда он решительным шагом проходил мимо нее. Это виноватое выражение подтвердило все его сомнения.
— Я боюсь, что вам здесь не совсем хорошо, — сказала она отворачиваясь от его пристального взгляда и оглядывая комнату. — Надо будет
спросить у хозяина другую комнату, — сказала она
мужу, — и потом чтобы нам ближе быть.
— О, прекрасно! Mariette говорит, что он был мил очень и… я должен тебя огорчить… не скучал о тебе, не так, как твой
муж. Но еще раз merci, мой друг, что подарила мне день. Наш милый самовар будет в восторге. (Самоваром он называл знаменитую графиню Лидию Ивановну, за то что она всегда и обо всем волновалась и горячилась.) Она о тебе
спрашивала. И знаешь, если я смею советовать, ты бы съездила к ней нынче. Ведь
у ней обо всем болит сердце. Теперь она, кроме всех своих хлопот, занята примирением Облонских.
Она знала, что̀ мучало ее
мужа. Это было его неверие. Несмотря на то, что, если бы
у нее
спросили, полагает ли она, что в будущей жизни он, если не поверит, будет погублен, она бы должна была согласиться, что он будет погублен, — его неверие не делало ее несчастья; и она, признававшая то, что для неверующего не может быть спасения, и любя более всего на свете душу своего
мужа, с улыбкой думала о его неверии и говорила сама себе, что он смешной.
— Ведьма, на пятой минуте знакомства, строго
спросила меня: «Что не делаете революцию, чего ждете?» И похвасталась, что
муж у нее только в прошлом году вернулся из ссылки за седьмой год, прожил дома четыре месяца и скончался в одночасье, хоронила его большая тысяча рабочего народа.
— Налить еще чаю? —
спрашивала Елена, она сидела обычно с книжкой в руке, не вмешиваясь в лирические речи
мужа, быстро перелистывая страницы, двигая бровями. Читала она французские романы, сборники «Шиповника», «Фиорды», восхищалась скандинавской литературой. Клим Иванович Самгин не заметил, как
у него с нею образовались отношения легкой дружбы, которая, не налагая никаких неприятных обязательств, не угрожала принять характер отношений более интимных и ответственных.
— Валентин — смутил тебя? —
спросила она, усмехаясь. — Он — чудит немножко, но тебе не помешает.
У него есть страстишка — голуби. На голубях он жену проморгал, — ушла с постояльцем, доктором. Немножко — несчастен, немножко рисуется этим, — в его кругу жены редко бросают
мужей, и скандал очень подчеркивает человека.
—
У Тагильского оказалась жена, да — какая! — он закрыл один глаз и протяжно свистнул. — Стиль модерн, ни одного естественного движения, говорит голосом умирающей. Я попал к ней по объявлению: продаются книги. Книжки, брат, замечательные. Все наши классики, переплеты от Шелля или Шнелля, черт его знает! Семьсот целковых содрала. Я сказал ей, что был знаком с ее
мужем, а она
спросила: «Да?» И — больше ни звука о нем, стерва!
— Что с ним? Что ты ему сделал?—
спросила Annette
у мужа.
— Про эти дела, тесть, не ее, а меня
спрашивать! Не жена, а
муж отвечает.
У нас уже так водится, не погневайся! — говорил Данило, не оставляя своего дела. — Может, в иных неверных землях этого не бывает — я не знаю.
Это скрытое торжество волновало и сердило Харитину, и ей опять делалось жаль
мужа. Она даже насильно вызывала в памяти те нежные сцены, которые происходили
у нее с
мужем в остроге. Ей хотелось пожалеть его по-хорошему, пожалеть, как умеют жалеть любящие женщины, а вместо этого она ни к селу ни к городу
спросила доктора...
— Но
у ней
у самой
муж умирает? —
спросил Павел Кирьяна.
— Отчего же нельзя? —
спросила Мари
у мужа.
—
Муж мой, может быть, захочет быть
у тебя, но пожелаешь ли ты этого? —
спросила она его несколько даже гордым тоном.
P. S. Лиходеева опять залучила Федьку, дала ему полтинник и сказала, что на днях исправник уезжает в уезд"выбивать недоимки". Кроме того,
спросила: есть ли
у меня шуба?.. уж не хочет ли она подарить мне шубу своего покойного
мужа… cette naivete! [что за простодушие! (франц.)] Каждый день она проводит час или полтора на балконе, и я без церемоний осматриваю ее в бинокль. Положительно она недурна, а сложена даже великолепно!"
— А мне можно будет вместе с вами быть
у мужа? —
спросила она.
— Не желаете ли, чтобы я предуведомила
мужа, что вы хотите быть
у него? —
спросила она.
Во все это время Сусанна Николаевна, сидевшая рядом с
мужем, глаз не спускала с него и, видимо, боясь
спрашивать, хотела, по крайней мере, по выражению лица Егора Егорыча прочесть, что
у него происходит на душе. Наконец он взял ее руку и крепко прижал ту к подушке дивана.
— Ну, нет-с, позвольте-с! Муж-то какой
у нее был? Старенький да пьяненький — ну, самый, самый значит… бесплодный! А между тем
у ней четверо детей проявилось… откуда,
спрашиваю я вас, эти дети взялись?
— Знаешь ты, —
спросил он Матвея, — что её отца от семьи продали? Продали
мужа, а жену с дочерью оставили себе. Хороший мужик был, слышь, родитель-то
у ней, — за строптивость его на Урал угнали железо добывать. Напоследях, перед самой волей, сильно баре обозлились, множество народа извели!
Императрица велела
спросить у вдовы покойного, чего она, собственно, для себя желала; супруга Бибикова просила обеспечить судьбу одного из родственников ее
мужа, служившего под его начальством.
— Видно, горько старого целовать? —
спрашивал Гордей Евстратыч, отнимая руку Ариши. — Ты ведь
у меня умница… Только ничего никому не рассказывай — поняла? Всем по гостинцу привезу, а тебе наособицу… А ежели
муж будет обижать, ты мне скажи только слово…
Двоеточие. Ну, и врешь!
У меня лицо мужественное. Идем закусывать. Я все хочу
спросить тебя, — ты мужа-то не любишь?
Ага. Теперь понятно. «
У меня никого нет, Зоя Денисовна, с тех пор, как умер мой
муж…» Ах вы, дрянь, ах вы, ломака! Ведь я же вас
спрашивала. Предупреждала. Спасибо, Аллочка, за скандал!
— Что ты, больна? —
спросил Нехлюдов
у бабы, продолжавшей стоять в дверях и тотчас же начавшей охать, как только
муж стал говорить про нее.
— Ты поедешь на Знаменскую и отдашь это письмо Зинаиде Федоровне Красновской в собственные руки. Но сначала
спроси у швейцара, не вернулся ли
муж, то есть господин Красновский. Если он вернулся, то письма не отдавай и поезжай назад. Постой!.. В случае если она
спросит, есть ли кто-нибудь
у меня, то ты скажешь ей, что с восьми часов
у меня сидят два каких-то господина и что-то пишут.
Городулин. Святую истину. Жена этого купца просила
у нее приворотного зелья для
мужа, чтобы больше любил; ну, и сварили зелье по всем правилам, на мадере; только одно забыли —
спросить дозволение медицинской управы.
— Вы бумаги-то
у ней
спросите, чтобы метрику и послужной список
мужа, либо отца, коли девица, — проговорил он, делая, в подражание старику Оглоблину, ударение почти на каждом слове.
— Вы, вероятно,
у мужа были? —
спросила она его.
— И что же,
муж, вероятно, предполагает внизу
у меня в доме жить? —
спросила Домна Осиповна.
— Ваш
муж? А
у вас есть и
муж? —
спрашивает князь.
Зоя. Ах, да какое же мне до этого дело! Никогда я не
спрашивала, есть
у него состояние или нет. Того, что
у нас есть, с нас довольно, и мы живем очень хорошо; а мое ли, его ли состояние, это решительно все равно. Мы
муж и жена, зачем нам делить?
У нас все общее.
Марья Ильинична сидела как на иголках; язык
у нее так и свербел; наконец она не вытерпела и, обратясь к
мужу,
спросила его с кисленькой улыбкою, что находит он дурного в ассамблеях?
— Кто там, Аксинья? —
спросил я, свешиваясь с балюстрады внутренней лестницы (квартира
у врача была в двух этажах: вверху — кабинет и спальни, внизу — столовая, еще одна комната — неизвестного назначения — и кухня, в которой и помещалась эта Аксинья — кухарка — и
муж ее, бессменный сторож больницы).
На вопрос: как его зовут, какой он веры и прочее, он ответил сейчас же; но далее его
спрашивали: действительно ли Анна Павловна бежала к нему от
мужа, живет
у него около года и находится с ним в любовном отношении?
Я пошла не к нему, а в свою комнату, где долго сидела одна и плакала, с ужасом вспоминая каждое слово бывшего между нами разговора, заменяя эти слова другими, прибавляя другие, добрые слова и снова с ужасом и чувством оскорбления вспоминая то, что было. Когда я вечером вышла к чаю и при С., который был
у нас, встретилась с
мужем, я почувствовала, что с нынешнего дня целая бездна открылась между нами. С.
спросил меня, когда мы едем. Я не успела ответить.
— Ты знаешь —
у меня
муж есть? —
спросила она, испытующе глядя в его ошеломленное и пьяное лицо.
Я любил нежно, глубоко, но я рассуждал, я
спрашивал себя, к чему может повести наша любовь, если
у нас не хватит сил бороться с нею; мне казалось невероятным, что эта моя тихая, грустная любовь вдруг грубо оборвет счастливое течение жизни ее
мужа, детей, всего этого дома, где меня так любили и где мне так верили.
— Ну что? —
спросила г-жа Мендель
у мужа и была разочарована, узнав, что мужчины хлопочут больше о Британе и евреях.
— Где это музыка играет, в городе или в лагерях? — тихонько
спросила Матрёна
у задумавшегося
мужа.
Фелицата захворала, Матрёна была одна в комнате и встретила
мужа с сияющим лицом, но тотчас же потемнела и тревожно
спросила у него...
— Что это, Дмитрий Андреич, на ситце-то за зверьки? —
спросила одна купчиха
у мужа.
Хирин. Да… Ваша супруга, кажется, образованная, а в понедельник на прошлой неделе такое выпалила, что я потом дня два только руками разводил. Вдруг при посторонних
спрашивает: «Правда ли, что
у нас в банке
муж накупил акций Дряжско-Пряжского банка, которые упали на бирже? Ах, мой
муж так беспокоится!» Это при посторонних-то! И зачем вы откровенничаете с ними, не понимаю! Хотите, чтобы они вас под уголовщину подвели?
Дарья Ивановна (садясь). Сядьте же, граф, прошу вас… (Граф садится.) Вы не можете себе представить, как я счастлива, как я рада видеть вас
у себя. (К
мужу.) Ах, кстати, Alexis, тебя Миша
спрашивает.
— Как же будет
у нас? — продолжал Патап Максимыч. — Благословляй, что ли, свят
муж, к ловцам посылать?.. Рыбешка здесь редкостная, янтарь янтарем… Ну, Яким Прохорыч, так уж и быть, опоганимся, да вплоть до Святой и закаемся… Право же говорю, дорожным людям пост разрешается… Хоть Манефу
спроси… На что мастерица посты разбирать, и та в пути разрешает.
— Станешь серчать, коли
муж заигрывать станет? А? —
спросил у нее Патап Максимыч.
— Ваш
муж чем занимается? —
спросил я молодую женщину, кончив выслушивать и выпрямляясь. Она сидела
у стола, со слезами на щеках, и с тоской следила за мною.
Я помню живо: в самый Новый год
Она мне пишет: «Я одна скучаю.
Муж едет в клуб; я выйду
у ворот,
Одетая крестьянкою, и к чаю
Приду к тебе. Коль
спросит ваш народ,
Вели сказать, что из родного краю
Зашла к тебе кормилицына дочь.
Укутаюсь — и не заметят в ночь».
— Помните, бабы, как он Настасье Чуркиной этак же судьбу пророчил? — бойко, развязно заговорила и резким голосом покрыла общий говор юркая молодая бабенка из таких, каких по деревням зовут «урви, да отдай». — Этак же
спросили у него про ее судьбину, а Настасья в те поры была уж просватана, блаженный тогда как хватит ее братишку по загорбку… Теперь брат-от
у ней вон какой стал, торгует да деньгу копит, а Настасьюшку
муж каждый Божий день бьет да колотит.
У затворенных дверей комнаты стоял
муж больной и пожилая женщина. На диване сидел священник, опустив глаза и держа что-то завернутым в епитрахили. В углу, в вольтеровском кресле, лежала старушка — мать больной — и горько плакала. Подле нее горничная держала на руке чистый носовой платок, дожидаясь, чтобы старушка
спросила его; другая чем-то терла виски старушки и дула ей под чепчик в седую голову.